Читать книгу - "Лети, светлячок [litres] - Кристин Ханна"

пока он ее не прикончил. Эта мысль приходила в голову Дымке и раньше, каждый раз, когда он избивал ее, и однажды, с год назад, она даже сбежала ненадолго, аж до Такомы добралась, но в конце концов Трак ее отыскал и Дымка вернулась, потому что идти ей все равно было некуда и ничего другого от жизни она не ждала. Она всю жизнь так прожила.

Правда, она больше не молода. Она постарела. Кости сделались совсем хрупкими, и что, если в один прекрасный день, когда он швырнет ее об стену, позвоночник у нее возьмет и переломится?

Действуй.

Дымка прокралась мимо Трака к тумбочке и нашарила его бумажник, внутри – три двадцатки. Сжав банкноты в кулаке, она подумала, что если сейчас не сбежит, то будет только хуже. Нет, на этот раз она сбежит. Выбора у нее нет.

Дымка тихо шагнула к двери.

Пол скрипнул, Трак забормотал во сне и перевернулся на бок. Дымка замерла, сердце подскочило, но Трак не проснулся. Выдохнув, Дымка взяла две свои самые ценные вещи – старое ожерелье, сделанное из макарон и бусин, и черно-белый снимок. Ожерелье она повесила на шею, а фотографию сунула в карман фланелевой рубахи и застегнула его.

Дымка осторожно развернулась на здоровой ноге и поковыляла к выходу. Увидев ее, собаки тотчас же насторожились.

Вдали, залитая лунным светом, смутно белела вершина горы Рейнир.

– Тихо, тихо, мальчики, – прошептала Дымка, проходя мимо собак.

Обогнув драное заплесневелое кресло, она двинулась дальше, и тут один из псов гавкнул. Не оглядываясь, Дымка продолжала идти.

В лесу было темно, и дорогу она находила только потому, что двигалась очень медленно, при каждом шаге тело ее пронзала боль. Она не останавливалась и упорно продвигалась к цели, пока не добралась до автобусной остановки в Итонвилле. Там, защищенная с трех сторон грязным стеклом, она опустилась на скамейку и наконец перевела дыхание.

Дымка вытащила косяк – последний – и выкурила его в темноте. Боль чуточку отступила. Но усилился страх – она боялась, что придется вернуться.

Подъехал автобус, и Дымка, не обращая внимания на неприязненный взгляд водителя, забралась внутрь.

Спустя два с половиной часа, ближе к полуночи, она вышла в центре Сиэтла, на Пайонир-сквер. Если хочешь исчезнуть в Сиэтле, лучше места не найти. А про то, как стать невидимкой, Дымка знала все. Именно это ей сейчас и нужно – превратиться в зыбкую тень среди других, таких же размытых.

Но когда она бродила по центру Сиэтла, по его темным уголкам и закоулкам, боль усилилась. Внутри головы будто молоток стучал. Дымка услышала поскуливание и подумала, что вряд ли это она – ведь она-то давно научилась терпеть боль тихо. Этому он ее научил, давным-давно.

Или нет?

От боли мысли разбегались в разные стороны.

Дымка повалилась на асфальт.

Глава девятнадцатая

Сознание возвращалось к ней постепенно. Сперва Дымка осознала боль, затем – что дышит, а потом – что от нее пахнет чистотой. Так она поняла, где находится. В больнице.

На своем веку больниц она повидала достаточно, чтобы узнавать их запахи и звуки. А сейчас ноябрь 2005 года, она сбежала от Трака.

Дымка лежала неподвижно и боялась открыть глаза. Воспоминания о предыдущей ночи короткими вспышками мелькали в голове. Красная мигалка, ее, Дымку, положили на носилки и занесли в помещение с белыми стенами. Вокруг собрались врачи и медсестры, они спрашивали, кто ее избил и кому позвонить. Дымка замерла с закрытыми глазами и не отвечала. Впрочем, даже будь у нее что сказать, во рту так пересохло, что язык не ворочался. Руки у нее дрожали.

Сейчас в палате рядом с ней кто-то находился. Дымка слышала чужое дыхание и шелест страниц. Она осторожно приоткрыла неповрежденный глаз.

– Здравствуйте, Дороти, – сказала полная женщина с дредами и россыпью темных веснушек на пухлых щеках.

Дымка сглотнула. Ей бы поправить эту искреннюю молодую женщину, сказать, что Дороти умерла в 1973 году, но кому какое дело?

– Уходите, – сказала она, жалея, что не в состоянии даже рукой взмахнуть – иначе женщина сразу поняла бы, как ее трясет.

В больнице слабость показывать нельзя, одно неверное движение – и угодишь в психушку.

– Я доктор Карен Муди. Не знаю, помните ли вы, но вы пытались ударить одного из санитаров, который доставил вас сюда.

Дымка вздохнула:

– Понятно. Вы пришли оценить мое психическое состояние. Давайте сразу проясним: я не представляю угрозу ни для себя, ни для других. Если я сорвалась, то случайно.

– Вижу, ваше психическое состояние не впервые оценивают. Правила вы знаете.

Дымка промолчала.

– Дороти, я просмотрела вашу медицинскую карту. И связалась с полицией.

Дымка никак не отреагировала.

– Количество переломов у вас поражает. На ключицах ожоги от сигарет. Подозреваю, не только там.

– Просто я ужасно неуклюжая.

Врач закрыла блокнот:

– Сомневаюсь, Дороти. И думаю, вы накачиваете себя веществами, чтобы забыть.

– Это вы так намекаете на то, что я алкашка и торчок? Если да, то вы правы. Я и то и другое. Уже не один десяток лет.

Врач прищурилась, долго смотрела на Дымку, потом полезла в карман, достала карточку, протянула Дымке:.

– Вот, Дороти. Я работаю в реабилитационном центре. Если вы готовы изменить свою жизнь, я помогу.

Дымка покосилась на карточку.

– Вы, похоже, знаете, кто моя дочь. И рассчитываете, что она за все заплатит.

– Я хочу помочь, Дороти. Только и всего.

– С чего бы? С чего вам мне помогать?

Врач медленно закатала рукав, и Дымка увидела на смуглой коже несколько маленьких алых пятнышек. Сигаретные ожоги.

– Я знаю, каково это – пить, чтобы забыть.

Что ответить, Дымка не знала.

– Со временем спиртное перестает помогать. На самом деле от него и сначала толку мало, но немного погодя все еще хуже становится. Мне это известно. И я могу помочь. Хотя бы попытаться могу. Все зависит от вас.

Врач вышла из палаты и прикрыла за собой дверь. Тишина и темнота словно мешали Дымке дышать. Она уже много лет не вспоминала о таких же шрамах у нее самой.

«Не смей дергаться, ты сама виновата».

Она сглотнула. Часы на стене перед ней отсчитывали минуты. 00:01. Новый день наступил. Дымка закрыла глаза и уснула.

Кто-то прикоснулся к ней, погладил по лбу.

Наверное, приснилось.

Дымка с трудом разлепила глаза, но сперва увидела лишь темноту. Потом неповрежденный глаз к ней привык, удалось разглядеть черный квадрат окна, в который проникал бледно-золотой свет.

Сейчас ночь, потому так тихо.

– Привет, – сказал кто-то рядом.

Талли.

Голос дочери Дымка узнала бы